Марси МАКДОНАЛЬД, канадская журналистка
Тихо вокруг, чересчур тихо. Наш автомобиль сворачивает с трансканадского шоссе на гравиевую дорогу. Поселение словно вымерло, ничто не шелохнется, свежий вечерний воздух не тревожат ни детский плач, ни собачий лай. И вот мы видим впереди: кленоволистый канадский флаг, перевернутый верхним концом вниз. Он свисает с балкона щитового деревянного дома — помещения начальства резервации. Всего несколько часов назад к дому подъехала вереница автомобилей. Три десятка людей в красных беретах «Движения американских индейцев» 1 — некоторые с винтовками в руках — вбежали в оффис. Они обвинили руководство резервации в коррупции и предъявили ему список своих требований. Дом они заняли и вывесили канадский флаг в перевернутом виде — традиционный сигнал SOS, которым ЭЙМ пользуется в критических ситуациях. Это символ: индейцы в беде.
Мы останавливаемся на приличном расстоянии от дома и выходим из автомобиля. На балконе маячат силуэты двух часовых, они разглядывают меня и фоторепортера в оптический прицел, снятый с винтовки, и, узнав, машут руками, разрешая подойти. Внезапно перед нами возникает фигура констебля военной полиции. Он, оказывается, сидел в голубой патрульной машине, спрятанной в кустах у дороги.
«Запретить вам идти туда я не могу, но не советовал бы, это опасно», — произносит полицейский.
В доме задернуты все шторы, и тьма была бы кромешной, если бы не полоска света из умывальной в холле. Когда за мной захлопывается дверь, я не сразу различаю четыре фигуры, взгромоздившиеся на баррикаду, которой перегорожен коридор. Они зависают надо мной, с дубинками и бейсбольными битами в руках. Один, долговязый сухощавый парень из племени «черноногих», позднее разговорится со мной. «Меня прозвали Решительным», — сообщит он. У него бесстрастное лицо и отчужденный взгляд человека, немало повидавшего для своих девятнадцати лет.
Индейцы готовятся к долгой осадной ночи — распаковывают одеяла, достают свертки с пирожками и копченой колбасой, проверяют «уоки-токи» (переносные рации. — Прим. пер.). Здесь же их жены и дети. Под ногами у часовых путаются два малыша, играющие в пятнашки. Их беготня и визг придают всей сцене видимость беззаботности. Но это обманчивое впечатление. Раздается телефонный звонок, за ним второй, третий... Какие-то неизвестные грозят расправой. Нервы у всех напряжены. Снаружи затаились люди, вооруженные теми, кого молодые индейцы несколько часов назад изгнали из этого дома. «Я с самого начала отдавал себе отчет, что могу и не вырваться отсюда живым», — говорит мне Решительный.
За последние недели я успела изучить этих людей. Вот ответственный за безопасность ЭЙМ Девалон Легкие Ноги, 22-летний крепыш с косичками, в которые вплетены алые ленточки; это он проверял, нет ли при мне оружия. Дон по прозвищу Наездник, плотный 38-летний индеец из Морли; волосы заплетены в три косы, одна из которых скручена в узел, пришедшийся на середину лба; слухи о его могуществе как врачевателя заставляют трепетать многих индейцев. Формально именно Дон возглавляет это выступление, но настоящий вдохновитель — молчаливый и проницательный глава западного крыла
ЭЙМ рябой Рой Скромный Командир. И наконец — высокий, стройный Эд Горелая Дубинка, 34-летний руководитель Канадской организации ЭЙМ. Ради акции в Морли он только что прервал свою поездку по Европе; на его фуражке приколот значок из Белфаста, в свисающей с пояса кожаной сумке, похожей на кобуру, еще лежит фотоаппарат.
Но когда все они встают вокруг обернутого г красное «барабана войны», кажется, что главное действующее лицо здесь — дух человека, которого больше нет среди них, — Нельсона Легкие Ноги, 23-летнего парня из племени «черноногих», который всю свою горечь и отчаяние, и гнев на мир белого человека выразил в то трагическое воскресенье 16 мая 1976 года, когда он нарочито медленно облачился в собственноручно сшитый алый наряд для ритуального танца, аккуратно положил на пластиковый столик свой расшитый красным бисером танцевальный платок, головной убор из орлиных перьев, трубку и три прощальные записки, в одной из которых он требовал расследования деятельности департамента по делам индейцев и отставки его главы, Джадда Бьюкенена, затем лег на софу под растянутым на стене красным флагом с эмблемой резервации «Питан», приставил к груди дуло своей охотничьей винтовки «паркер-хейл» 30-го калибра и спустил курок. Пуля пробила сердце.
И вот прошло почти шесть месяцев со дня смерти Нельсона Легкие Ноги, и шесть месяцев среди индейцев живет память о нем как о мученике, принявшем смерть за свой народ. На протяжении всего холодного лета нельзя было отделаться от предчувствия, что индейцы что-то предпримут в память о нем. Но крупных выступлений все не~ было. Наконец в последнюю пятницу ЭЙМ устроила в Калгари многолюдный трехдневный церемониал. Шествие под траурный барабанный бой возглавлял отец покойного. Нельсон-старший, одноглазый гигант, величественный в своем убранстве из перьев и одеянии из оленьих кож, расшитом бисером. За ним следовали Девалон Легкие Ноги и десятка два молодых активистов местного отделения ЭЙМ. каждый из них нес по портрету, обрамленному черным. Портреты развешаны были по всему городу, печальные глаза молодого человека в очках смотрели с них как обвиняющее memento mori, напоминание о смерти.
«Нервы крепкие?» — спрашивает констебль, протягивая мне фотоснимок, сделанный на месте самоубийства Нельсона Легкие Ноги. Цвета такие резкие и яркие, будто снимок постановочный. Дело происходит за неделю до осады в Морли — я приехала в резервацию «Пган», чтобы разобраться в причинах поступка Нельсона Легкие Ноги. Но нашла я одни смутные слухи. Они, казалось, шелестели даже в сухом горячем ветре, который обвевал яркую пирамиду искусственных цветов на его могиле, поднимая пыль и навевая новые вопросы.
Констебль, не жалея времени, посвящал меня во все подробности. Вообще вся полиция проявила ко мне необычайную предупредительность. Мне позвонил представитель полиции по связям с прессой, предлагая свои услуги и версии: «Вам, конечно, известно, что от Нельсона ушла жена?» Смысл, вложенный в эти слова, уловить нетрудно: паренек-то был в подавленном настроении... А может быть, он вообще был немного помешан на своих семейных проблемах. Но его 22-летняя вдова, стройная, тоненькая Одри, говорит, что он сам отослал ее на субботу и воскресенье к ее родителям, как уже было однажды, несколькими месяцами раньше, во время крупной индейской сходки в провинции Саскачеван. Он тогда неожиданно позвонил своим родителям и велел им взять к себе Одри и детей, так как опасался за их жизнь.
Полицейские чины втолковывают мне, что «Движение американских индейцев» состоит из каких-нибудь двух десятков юнцов, не имеющих ни малейшей поддержки у населения резерваций. Они твердят, что в настроениях индейцев нет и тени радикализма. Все это звучит забавно, если учесть, что сама же полиция затрачивала столько времени и энергии на слежку за Нельсоном Легкие Ноги, что тот не выдержал и созвал в феврале 1976 года пресс-конференцию, на которой выступил с протестом — рассказал, как на дорогах его то и дело останавливают машины без номера спустя я повстречала его на проселочной дороге неподалеку от осажденного оффиса в Морли.
Над оффисом всплывает полная луна. Внутри дома горстка воинов сгрудилась вокруг «барабана войны», давая клятву на верность ЭЙМ. Эд Горелая Дубинка сидит на коленях в темном углу. «Если начнется столкновение, может получиться второе Вундед-Ни», — тихо произносит он. Действительно, ожесточенная 71-дневная осада Вундед-Ни в резервации «Сиу Пайн Ридж» штата Южная Дакота весной 1973 года начиналась примерно так же (см. «Ровесник», № 12. 1^73. — Ред.): небольшая группа членов ЭЙМ выступила против председателя совета племени, и конфликт разросся в блокаду, под стать военной, с применением танков и отрядов агентов ФБР, с перестрелками и гибелью людей. Те события вызвали шок, эхо кодов комиссии Рокфеллера по расследованию деятельности ЦРУ и сенатского комитета Черча, который изучает внутреамериканский шпионаж, осуществляемый ФБР, вырисовывается картина наступления в общегосударственном масштабе на «Движение американских индейцев». Оно сопровождается той же слепой паникой и паранойей, с которыми органы безопасности набросились в 60-х годах на «Черных пантер». Под кодовыми названиями «Операция Хаос» и «Садовый заговор» развернута война, призванная расчленить, расстроить и дискредитировать ЭЙМ. Для этого пущены в ход хитроумные манипуляции в прессе и армии понаторевших в своем деле провокаторов, сеющих семена недоверия и разногласий. Идет война с помощью слухов и осведомителей.,.
Летом 1975 года во время одного судебного разбирательства по неосторожности организаторов процесса была сдернута маска с главного осведомителя ФБР о делах знаков, как в аэропортах его фотографируют какие-то личности в штатском. Становится еще забавнее, когда вспоминаешь, что всего годом раньше полиция докладывала министерству юстиции, что канадские индейцы представляют собой «главную угрозу национальной стабильности». Сейчас, занижая численность ЭЙМ, полиция открещивается от своих же слов.
Полицейский из отряда по поддержанию безопасности, щеголяющий в остроносых ковбойских сапогах, сказал мне: «Да вам вовек не сыскать в Альберте по-настоящему воинственного индейца. Говорливых, это да. А насчет того, чтобы взяться за оружие, — таких не найдете». Шесть дней которого до сих пор вибрирует в резервациях.
Первая ячейка ЭЙМ на территории Канады возникла именно под влиянием событий в Вундед-Ни. Новое поколение индейцев гордо отвернулось от того будущего, которое готовила им извечная индейская судьба, — от соскальзывания в омут отчаяния и унижения; оно отвергло соблазн забытья с помощью бутылки и сплотилось вокруг призывного клича: «Был ли ты в Вундед-Ни?»
После Вундед-Ни в Соединенных Штатах прокатилась волна загадочных выстрелов и мстительных полицейских акций. Фрагмент за фрагментом, по мере того как в печать просачиваются документы из доклада.
Демонстрация скорби и протеста в канадском городе Калгари в память о молодом индейце Нельсоне Легкие Ноги, который пожертвовал жизнью, чтобы привлечь внимание общественности к бедствиям своего народа.
Фото из журнала «Маклинз» (Канада)
американского ЭЙМ, некоего Дугласа Дурхама, речистого и вездесущего агента, бывшего морского пехотинца, который перекрасился в брюнета, вставил в глаза карие контактные линзы и. выдав себя за фотографа подпольной газеты из Айовы, внедрился в организацию во время событий в Вундед-Ни столь ловко, что на протяженни почти двух лет возглавлял службу безопасности американского ЭЙМ и ходил в личных друзьях и постоянных спутниках лидера ЭЙМ в США Денниса Бэнкса.
Нечаянное разоблачение Дурхама ФБР тоже обернуло себе на пользу. Через две недели после осады в Морли в прессу был передан шестимесячной давности доклад сенатского подкомитета, содержащий заявление Дурхама. Он утверждает» что через американо-канадскую границу тайно перевозятся оружие и люди, скрывающиеся от полиции, что в парке Анисинейб (провинция Онтарио) и где-то в Северо-Западных Территориях есть тайники с оружием и бомбами и что «Движение американских индейцев» в Канаде имеет прямые связи с коммунистической партией. Все это газеты старательно перепечатали, хотя по неоднократно публиковавшимся документам всем уже известна излюбленная тактика ФБР: когда надо разгромить какую-нибудь радикальную группу, общественность предварительно стращают связями ее членов как с контрабандой оружия, так и с «ужасным» миром коммунизма.
Словно моль, увиваются вокруг канадской ЭЙМ подозрительные персонажи, и все они американцы. «Мы знаем, что среди нас есть осведомители, — говорит мне Девалон Легкие Ноги, — но не можем их изловить. Что ЦРУ не сидит сложа руки, нам тоже, конечно, известно».
Коротая бессонную ночь в Морли, я размышляю об этом, и меня больше занимает не вопрос «как?», а вопрос «почему?» — почему в делах канадских индейцев замешано ЦРУ?
Вертолет лениво кружит над крохотным бревенчатым поселением, наконец зависает над одной точкой и снижается, распугивая рябью зеркальный покой озера Ля Мартр, чтобы высадить судью Томаса Берджера и его спутников — «группу по изучению вопроса о газопроводе в долине Маккензи». В течение двух лет Томас Берджер летал в самые отдаленные рыболовецкие поселки и арктические заимки, чтобы самолично расспросить местных жителей о том, как они относятся к перспективе постройки газопровода в долине Маккензи, и затем представить свои соображения правительству. Завершая опрос населения на берегах Ля Мартра, Берджер слышит единодушное: «Нет». Старые охотники, женщины, даже дети, все просят: «Не надо трубы, пожалуйста». Деревня находится в трех тысячах миль от Морли — это на географической карте. От спертой же атмосферы униженности резервационного существования ее отделяют световые года.
Здесь достоинство человека соизмеряется с сотнями миль, которые надо пробежать, преследуя оленя — мясо и одежду для всей семьи на зиму. Но есть и то, что соединяет эти два мира. Именно сюда и на соседнее озеро Рой привозил Дуглас Дурхам лидера американского ЭЙМ Денниса Бэнкса после эпопеи Вундед-Ни. Здесь, внутри племени догриб, разгорелась недавно острая борьба между двумя сыновьями этого племени за пост председателя индейского братства Северо-Западных Территорий. Их соперничество сопровождалось слухами о таинственных финансовых покровителях того и другого. И наконец, здесь один из молодых общинных лидеров, 27-летннй Майк Нитсиза, подкрепляет свои возражения против постройки газопровода ссылкой на Нельсона Легкие Ноги: «Я знаю, почему он убил себя. Он хотел показать нам, что мы должны бороться за свои права, даже если для этого придется идти на смерть».
Фрагменты головоломки медленно сближаются. Один за другим они нанизываются на нить, вьющуюся в долине Маккензи, — трассу намечаемого газопровода. Борьба небольшого народа Северо-Западных Территорий, называющего себя динами, за признание своих земельных прав — сейчас главный вопрос в индейском движении Северной Америки. Индейцы требуют установления арендной платы и подтверждения своих прав на эти земли, а не денег в обмен за отказ от всяких земельных прав, как это случилось на строительстве гидростанции в заливе Джеймса. Дины, еще не загнанные в резервации и составляющие в этих местах большинство населения, пока располагают силой и возможностью отстаивать свои интересы — тем, что их южные братья уже утратили. «Это последний индейский бастион», — говорит Эд Горелая Дубинка.
Если правительство начнет строить газопровод, игнорируя требования индейцев, то, как следует из наблюдений комиссии Берджера, столкновение будет неизбежным. «Если ваша нация пойдет напролом с укладкой газопровода по нашей земле, — сказал судье Верджеру один из индейских лидеров нового поколения, 31-летний Фрэнк Телейс из Форта Доброй Надежды, — то так и знайте: мы любим свою землю достаточно сильно, чтобы взорвать газопровод. Ради того, чтобы мой ребенок, который еще не родился, мог вкусить свободу этой земли, я готов отдать жизнь».
Газопровод затрагивает не только будущее индейцев, но и канадский суверенитет. Из материалов комиссии Верджера следует, что главное назначение его — перекачивать энергетические ресурсы Севера не в восточные районы Канады, а на американский Средний Запад. Новый посол Вашингтона в Оттаве Томас Эндерс большую часть своего времени посвящает поездкам по стране, во время которых убеждает нас в необходимости делиться ресурсами. Целый ряд признаков указывает на то, что он прислан к нам именно для того, чтобы обеспечить прокладку газопровода. И если главная угроза проекту исходит от индейцев, то кто заинтересован в том, чтобы подавить их сопротивление, больше, нежели секретные службы нашего доброго южного соседа? Можно подогреть воинственность индейцев, чтобы создать повод для репрессий, а можно попытаться пресечь ее, разваливая движение изнутри. На примере Панамы мы видели, как далеко Соединенные Штаты готовы зайти, когда ставка достаточно высока. Можно ли найти более сильный мотив для их вмешательства в наши внутренние дела, чем жизненно важная для экономики США артерия, проходящая по нашей территории? 1 Этот вопрос не мешает задавать себе всякий раз, когда в прессу «просачивается» очередной доклад ФБР, запугивающий нас воинственностью северных индейцев, или раздувается кампания по опорочиванию индейского деятеля, живого или погибшего.
Над зданием оффиса в Морли восходит солнце. Индейцы сворачивают висевший в перевернутом виде канадский флаг и выходят на улицу, победно потрясая кулаками, — в знак того, что некоторые из их требований удовлетворены и 36-часовая осада прекращена.
Организация ЭЙМ еще раз показала свою способность прокладывать извилистую тропку между угрозой столкновения и реальным столкновением, умело маневрировать между силами, от которых зависит ее судьба. В конце концов, акция в Морли — всего лишь генеральная репетиция. Отъезжая от поселения, я по-прежнему ощущаю смутную тревогу.
Фрагменты головоломки медленно сближаются. Один за другим они нанизываются на нить, вьющуюся в долине Маккензи, — трассу намечаемого газопровода. Борьба небольшого народа Северо-Западных Территорий, называющего себя динами, за признание своих земельных прав — сейчас главный вопрос в индейском движении Северной Америки. Индейцы требуют установления арендной платы и подтверждения своих прав на эти земли, а не денег в обмен за отказ от всяких земельных прав, как это случилось на строительстве гидростанции в заливе Джеймса. Дины, еще не загнанные в резервации и составляющие в этих местах большинство населения, пока располагают силой и возможностью отстаивать свои интересы — тем, что их южные братья уже утратили. «Это последний индейский бастион», — говорит Эд Горелая Дубинка.
Если правительство начнет строить газопровод, игнорируя требования индейцев, то, как следует из наблюдений комиссии Берджера, столкновение будет неизбежным. «Если ваша нация пойдет напролом с укладкой газопровода по нашей земле, — сказал судье Верджеру один из индейских лидеров нового поколения, 31-летний Фрэнк Телейс из Форта Доброй Надежды, — то так и знайте: мы любим свою землю достаточно сильно, чтобы взорвать газопровод. Ради того, чтобы мой ребенок, который еще не родился, мог вкусить свободу этой земли, я готов отдать жизнь».
Газопровод затрагивает не только будущее индейцев, но и канадский суверенитет. Из материалов комиссии Верджера следует, что главное назначение его — перекачивать энергетические ресурсы Севера не в восточные районы Канады, а на американский Средний Запад. Новый посол Вашингтона в Оттаве Томас Эндерс большую часть своего времени посвящает поездкам по стране, во время которых убеждает нас в необходимости делиться ресурсами. Целый ряд признаков указывает на то, что он прислан к нам именно для того, чтобы обеспечить прокладку газопровода. И если главная угроза проекту исходит от индейцев, то кто заинтересован в том, чтобы подавить их сопротивление, больше, нежели секретные службы нашего доброго южного соседа? Можно подогреть воинственность индейцев, чтобы создать повод для репрессий, а можно попытаться пресечь ее, разваливая движение изнутри. На примере Панамы мы видели, как далеко Соединенные Штаты готовы зайти, когда ставка достаточно высока. Можно ли найти более сильный мотив для их вмешательства в наши внутренние дела, чем жизненно важная для экономики США артерия, проходящая по нашей территории? 1 Этот вопрос не мешает задавать себе всякий раз, когда в прессу «просачивается» очередной доклад ФБР, запугивающий нас воинственностью северных индейцев, или раздувается кампания по опорочиванию индейского деятеля, живого или погибшего.
Над зданием оффиса в Морли восходит солнце. Индейцы сворачивают висевший в перевернутом виде канадский флаг и выходят на улицу, победно потрясая кулаками, — в знак того, что некоторые из их требований удовлетворены и 36-часовая осада прекращена.
Организация ЭЙМ еще раз показала свою способность прокладывать извилистую тропку между угрозой столкновения и реальным столкновением, умело маневрировать между силами, от которых зависит ее судьба. В конце концов, акция в Морли — всего лишь генеральная репетиция. Отъезжая от поселения, я по-прежнему ощущаю смутную тревогу.
Перевел с английского
С. ДАНИЛОВ
